Франсин Риверс - Воин [The Warrior]

— Будем надеяться. — Саул увидел, что к нему торопятся слуги. — Меня ждут дела.

Он зашагал им навстречу.

А Ионафан — дальше в поле.

— Давид!

— Я здесь. — Давид вышел из укрытия и поспешил к нему. Ионафану было больно, что друг пребывает в такой беззащитной неопределенности. Когда он подошел ближе, лицо Давида озарилось улыбкой.

— Судя по твоему виду, ты считаешь, что разговор с царем удался.

Ионафан обхватил друга за плечи. — Тебе не нужно больше опасаться, мой друг, — он отпустил Давида. — Идем. Я отведу тебя к нему. Вот увидишь: все будет, как раньше. И захвати свои гусли.

И впрямь, отношения между царем и его верным рыцарем снова наладились. Ионафан видел, какой мир несут царю песни избавления, сложенные Давидом. Филистимляне на время затихли, и Гива купалась в лучах солнца. Позже Ионафан будет вспоминать эти дни, как самый мирный период в своей жизни. Они с Давидом проводили вместе нескончаемые часы, углубляясь в Закон и рассуждая о нем. Никто из их друзей и родственников не разделял этого увлечения.

— Пока я не вышел на Голиафа, братья считали, что я гожусь только на то, чтобы пасти овец. Что бы я ни говорил, они всегда ко мне придирались. В тот день в долине дуба Елиав сказал, что во мне говорит мое высокомерие и дурное сердце.

— Плохо же они тебя знали.

— Интересно, узнают ли когда–нибудь получше. — На лице Давида промелькнуло и исчезло угрюмое выражение, какого прежде Ионафан не видел у него.

Ионафан поднял кувшин родниковой воды, наполнил кубок.

— Как хорошо и приятно было бы всем братьям жить вместе в мире и гармонии! — Он жадно выпил и отставил кубок в сторону. — Вот моя мечта, Давид! Я верю, это мое призвание от Господа. Помочь отцу объединить все израильские колена. Нельзя уподобляться рассеянным стадам, вечно блеющим друг на друга. Если мы хотим одержать верх над врагами, необходимо объединиться с нашими братьями и твердо встать за царем — помазанным Божьим. Мы должны помнить свой завет с Господом, ибо именно завет с Богом — это то, что скрепляет нас вместе.

— Благословен ты, — улыбнулся Давид. — У тебя всегда под рукой список Закона везде, куда ты ни пойдешь.

Ах, если бы царь, его отец, сделал когда то такой список для себя! Если бы Саул серьезно воспринял это повеление, может, он и не согрешил бы. И изучай его отец Закон, он знал бы, что Господь медлен на гнев, скор на милость и прощение.

— Сколько бы дней ни отмерил мне Бог на этой земле, Давид, всех их не хватит, чтобы познать все то, что вложил Он в Закон свой для нас. Каждое утро, читая его, я открываю что–то новое. Я желал бы, чтобы Господь по милости своей написал его прямо в наших сердцах, ибо, кажется мне, разум человеческий не в силах вместить всю глубину и широту той любви, какой возлюбил Бог нас — Свой избранный народ.

И снова Саул отправил Давида на войну, и снова тот нанес филистимлянам великое поражение, и они бежали от него. Он вернулся домой с победой, и города и села торжествовали. Царь с начальниками войска, в числе которых были Давид и Ионафан, пировал во дворце. Снаружи доносились голоса воинов, они распевали победные песни, сложенные Давидом.

Многие изрядно напились.

— Спой нам песню, Давид!

— Да! Спой нам!

Давид поглядел на царя Саула.

Ионафан почувствовал: что–то недоброе повисло в воздухе. Он ждал, что скажет отец, дивясь, как тот застыл, привалившись к стене, с копьем в руке, — будто спит с открытыми глазами.

— Отец?

— Да, — взмахнул рукой Саул, — пой!

Слуга Давида принес гусли. Когда царские палаты наполнились звуками, один советник заметил:

— Он околдовывает нас своей музыкой.

Взгляд Саула изменился.

Ионафан нахмурился: — Полагаю, вас ждут обязанности в другом месте. — Советник посмотрел на царя, но Саул молчал. Ионафан не сводил глаз с придворного, пока тот не поднялся и, извинившись, не вышел из комнаты.

Откинувшись на подушки, Ионафан слушал, как поет Давид:

Воздайте Господу славу, имени Его!

Несите дары и идите во дворы Его.

Поклонитесь Господу во благолепии святыни.

Трепещи пред лицом Его, вся земля!

Раздался последний аккорд и все захлопали. Царь улыбнулся и кивнул.

К Ионафану склонился слуга. — Ваша матушка послала за вами, ваше высочество.

Удивленный, Ионафан попросил у отца разрешения удалиться. Непохоже на мать вот так звать его к себе.

— Ступай. — Саул даже не повернулся к нему, он во все глаза смотрел на Давида: тот заиграл новую песню.

Мать Ионафана теперь обитала в роскошных хоромах, окруженная слугами, готовыми исполнить любую ее прихоть. Он вошел. Хорошенькая служанка поклонилась ему и провела в покои матери.

Она лежала на кушетке, лицо было бледно нездоровой бледностью, какого–то землистого оттенка.

— Прости, что не дала тебе вдоволь повеселиться, сын.

— Ты заболела, — встревожено воскликнул Ионафан. — Почему мне никто не сказал?

— Я не настолько больна, чтобы кто–нибудь об этом знал. Принеси моему сыну подушку, Рахиль.

Ионафан сел, взял мать за руку.

— Что говорят лекари?

Мать погладила его по руке, как ребенка. — Лекари ничего не знают. Мне просто нужен покой. Ионафан, познакомься: это Рахиль, дочь моего троюродного брата. Ее отец — ученый книжник.

Ионафан посмотрел на зардевшуюся девушку. Она была очень хороша собой.

Мать кивнула, и девушка выскользнула из комнаты.

— Правда, красивая? И из хорошей семьи. — Мать попыталась приподняться, чтобы сесть на постели, и Ионафан рванулся помогать ей. — Мне так удобно. Сиди. — Она улыбнулась. — Отец Рахили знаком с Самуилом.

— Ты хотела меня видеть. Зачем?

— Думаю, это вполне очевидно. — Она сжала губы. — Тебе нужно жениться, сынок, и поскорее.

— Не время сейчас.

— А когда будет время? Ты гораздо старше, чем был твой отец, когда взял меня в жены.

— Мама, мои обязанности не дают мне возможности…

— Давид женат. Ты сам настоял на этом браке, помнишь? А он младше тебя.

Ионафан удивленно покачал головой. — Я полагаю, каждая мать желает пристроить детей получше. — Он нагнулся к ней — успокоить, чтобы она так не волновалась. — Женитьба Давида на Мелхоле скрепила союз между нашим коленом и Иудой, мама. К тому же, разве можно было найти лучшего мужа для твоей дочери, чем самый отважный герой Израиля?

Глаза ее потемнели. — Это ты самый отважный герой Израиля, сын мой. Ты был едва ли старше Давида, когда разбил филистимлян при Михмасе. Прошло много лет, но люди до сих пор помнят об этом. У тебя есть не менее веские причины, чтобы жениться, Ионафан.

Он почувствовал, как дрожит ее рука.

— Почему ты так настаиваешь, мама?

Глаза ее налились слезами. — Потому что я живу от битвы до битвы и не знаю, не убьют ли моего сына на этот раз. — Голос ее прервался. — Неужели я прошу слишком много, когда хочу подержать на руках внука?

— У Мелхолы и Давида…

— Нет!

Он нахмурился, обеспокоенный ее горячностью.

Она села на постели, подалась к нему. — Женись и роди своих сыновей, Ионафан. Тебе и твоим братьям нужны сыновья, чтобы укрепить дом Саула.

— Почему ты так непреклонна?

— Нам нужно умножаться числом.

— Ты лучшего обо мне мнения, чем я сам, если полагаешь, что я способен настолько приумножить численность населения…

— Здесь не до шуток, сын.

Он вздохнул. — Да. И все же — сейчас не время.

— Я…

— Нет, мама.

— Если царю будет угодно, чтобы ты женился…

— Будь это у него на уме, он сам бы предложил. А если теперь он заведет об этом речь, я скажу ему, что его надоумила жена. — Ионафан поцеловал ее в щеку и встал. — Вы с Давидом…

Она подняла голову. — Причем тут Давид?

— Вы будто сговорились. Он твердит мне, что в Писании говорится, что нехорошо человеку быть одному и ему нужна жена. — Он дернул головой, увидев выражение ее лица. — Почему это тебя так удивило?

— Если ты не слушаешь мать, может быть, тебе стоит послушать друга.

— Может быть. Позже.

Ионафан резко пробудился от сна и услышал голос Мелхолы.

— Мне нет дела, спит он или не спит! Я должна видеть брата! Прямо сейчас!

Ионафан сел и провел рукой по лицу. Он спал неспокойно, то и дело просыпаясь от странного сна. В городе разбой. Бесчинствуют филистимляне. В стенах пробоины. Дважды он срывался с постели, хватался за меч, подскакивал к окну — и перед ним открывался вид мирно спящей Гивы.

В дверях стоял слуга. — Господин, простите, что потревожил Вас. Ваша сестра…

— Я слышал. Скажи ей, что сейчас буду. — Он сбросил рубаху, плеснул в лицо водой, вытер насухо. Накинул чистое одеяние и вышел к ней.